Улыбнитесь, вы уволены - Страница 38

Все та же Дина? Я в шоке. Обычно между моим днем рождения и папиными Весенними барбекю Тодд успевал сменить трех-четырех девушек.

— Красивые джинсы! — воркует Дина. Поскольку то, что надето на ней, подозрительно напоминает черные брюки из лайкры с напылением, я не знаю, следует ли расценивать это как комплимент.

— А где Кайл? — спрашиваю я Тодда, изо всех сил стараясь, чтобы это прозвучало небрежно, но не получается: никак не могу отделаться от ощущения, что здесь что-то не так.

— У него какие-то дела, — пожимает плечами Тодд. — Может, подъедет попозже.

— Что еще за дела?

Тодд странно на меня смотрит.

— Какая тебе разница? И почему ты вдруг так разоделась?

— Я не разоделась.

— Джейн, в последнее время, если ты принимаешь душ, это называется «разоделась», — подкалывает меня Тодд. — Любая одежда, которая валялась на полу твоего шкафа меньше трех недель, считается официальной.

— Очень смешно…

Продолжить я не успеваю, потому что появляется мама.

— Джейн? Ты не поможешь мне на кухне? — спрашивает она, подняв брови, — это тайный знак, что у нее есть новости.

— У папы неприятности, — сообщает она мне на кухне. — Его официально уволили.

Несколько секунд я молчу.

— Ты же знаешь, они начали с того, что сократили его рабочие дни, — говорит мама. — И в итоге сократили их до нуля.

— Когда?

— На прошлой неделе.

— На прошлой неделе! — возмущенно, как Тодд, кричу я. — Почему мне никто не сказал?

— Вообще-то я звонила. Но никто не брал трубку.

— Как он это воспринял?

— Не очень хорошо, поэтому постарайся быть с ним поласковее, ладно?

С папой трудно быть поласковее: он выпил несколько стаканов пива и утверждает, что его никогда бы не выгнали, если бы не внешняя политика Билла Клинтона.

— Зачем мы сунулись в Сомали? — вопрошает папа, переворачивая сосиски. На нем футболка Национальной стрелковой ассоциации с надписью «Холодной рукой». — Именно тогда наша экономика и скатилась до их уровня.

— Папа, нельзя винить Билла Клинтона в том, что ты потерял работу, — говорю я.

— А кого же еще? — возмущается он.

Я вздыхаю и выглядываю во двор, надеясь увидеть машину Кайла.

— Что тебе нужно, пап, так это опубликовать свое резюме на «Монстре» и «Хотджобз», — рекомендует Тодд. Можно было не сомневаться — Тодд начнет давать советы еще до того, как папа получит первое пособие по безработице.

— Это напрасная трата времени. Большинство вакансий нигде не публикуют. Все раздается по знакомству.

Интересно было бы стравить моего отца и моего брата в конкурсе на лучшего консультанта по поиску работы. Ни один из них ни за что не признается, что есть на свете вещи, в которых он не разбирается.

— Наверное, я позволю вашей маме некоторое время побыть кормильцем, — вдруг сообщает папа. — В конце концов, нельзя же отрицать равноправие женщин.

Папа — единственный из тех, кого я знаю (моложе семидесяти), кто на полном серьезе употребляет выражение «равноправие женщин».

— А может, нам с мамой стоит переехать в эту твою бескрайнюю квартиру? — предлагает папа. — Видит бог, у тебя там достаточно места.

Папа смотрит на свое положение с удивительным оптимизмом — видимо, потому, что еще не побывал на бирже труда.

— Садитесь, — объявляет мама, когда папа заканчивает жарить. (Я нервно поглядываю на входную дверь: может, у нас сломался звонок?) — Джейн, почему ты не садишься? (Я стою в углу кухни с тарелкой в руках.)

— Спасибо, я постою.

— А ну-ка, садись, — требует папа.

Я неохотно усаживаюсь за дальним концом стола, спиной к стене. Пытаюсь натянуть свитер поверх джинсов, но безуспешно. Чувствую, как по голой спине гуляет сквознячок.

— Ну что, Джейн, как там с Cook4U? Никто мне не признается, что стало с той должностью графического дизайнера.

— Э-э… Скорее всего, они просто решили вообще никого не брать на эту должность, вот и молчат.

— Странно. Черил даже не хочет обсуждать это со мной, — удивляется мама.

Меня спасает Кайл: слышится шум подъезжающей машины. Я едва не бросаюсь к двери бегом, словно мне опять десять лет. Опережаю маму на полсекунды.

Кайл укутан в шарф; он не заходит в дом и даже не выключает двигатель.

— Я только заехал поздороваться, не могу остаться, — поспешно объясняет он.

У Кайла такой вид, будто меньше всего на свете ему хочется стоять на мамином крыльце. Мне приходит в голову ужасная мысль: он меня избегает. Он даже не смотрит на меня — уставился через мое плечо на стоящую позади маму.

— Что за чепуха. Заходи, поешь, — приглашает та.

— Нет, правда, я не один, меня ждут.

Я пытаюсь разглядеть человека на пассажирском сиденье, но лобовое стекло отсвечивает.

— И друг твой пусть заходит, — доброжелательно говорит мама. — Давайте, что такое одна минутка.

И мама, как радушная хозяйка, приветливо машет автомобилю.

Дверь автомобиля открывается, и оттуда показывается длинная, стройная нога. За ней — блестящие каштановые волосы до плеч, безупречная грудь, невероятно тонкая талия, и завершают картину идеально округлые бедра. Никто так не похож на Кэтрин Зету Джонс, как Кэролайн. Та Кэролайн, которая три года встречалась с Кайлом и однажды летом умотала в Австралию, попрощавшись по телефону. Та Кэролайн, на которой Кайл собирался жениться. Кэролайн, его бывшая подруга, которая должна быть на другом краю света, но вот она — стоит перед домом моих родителей.

— Глупо ждать в машине, — говорит она Кайлу, направляясь к нам по дорожке. — Миссис М., сколько лет, сколько зим!