Улыбнитесь, вы уволены - Страница 57

Пятница заканчивается тем, что я еду на электричке в Эванстон: мама упросила меня поужинать дома, потому что по телефону я с ней говорила «убитым» голосом Я не притворяюсь. Я и правда убита. Полиция и Кайл, отсутствие перспектив с работой и безденежье — вот что меня убивает.

Когда я приезжаю, в доме дым, хоть топор вешай. Папа тычет ручкой метлы в датчик пожарной сигнализации, ругаясь словами, которые обычно приберегает на декабрь, когда протягивает на крышу цветные фонарики.

— Папа! Что тут творится? Где мама? — кричу я: бог знает что можно подумать, увидев, как папа размахивает метлой.

— Твоя мама задерживается на работе. — Каждый звук папа произносит с преувеличенной отчетливостью. — Она сказала мне пожарить мясо. Ты представляешь?!

Можно подумать, будто мама попросила его пожертвовать почку или продать себя на улице.

Я захожу на кухню — из духовки валит дым. Окорок лежит прямо на решетке, без противня (его папа предусмотрительно оставил на столе), снизу мясо обуглилось, сверху сырое. Капли жира покрыли дно духовки черным ноздреватым налетом.

— Папа, мясо нужно жарить на противне! — кричу я из кухни.

В ответ — молчание. Потом раздается противный треск. Когда я возвращаюсь в прихожую, папа уже бросил разбитую пластмассовую коробку пожарного датчика на пол, метлу прислонил к стене, а сам вернулся в свое кожаное кресло — смотреть «Фактор О'Рейли».

— Папа? Что будем делать с ужином?

Не отводя глаз от телевизора, он роется в кармане и вытаскивает смятую десятидолларовую бумажку.

— Вот. Иди, закажи пиццу.

Папа не имеет представления о ценах. Он уверен, что семья из восьми человек может прекрасно питаться на пять долларов в день.

Мама приезжает через час. У нее в руках две толстые папки, набитые бумагами, и сумка с ноутбуком — сразу видно, кто теперь кормит семью.

— Что-то горит? — Мама принюхивается.

— Да нет, — отвечаю я, но злосчастный окорок выдает меня с головой.

— Где отец?

Такой строгий и сухой тон она использует только для серьезных разговоров. Видимо, сейчас не лучший момент спросить, можно ли мне переехать обратно в свою старую комнату.

* * *

Мы трое едим пиццу в относительной тишине. Мама сердита на папу, поэтому старательно делает вид, будто его здесь нет. Она смотрит на меня и совсем не замечает папу. Папа, как обычно, опустил голову и низко нагнулся над своей тарелкой, чтобы было удобнее запихивать в рот пиццу со скоростью света.

— Фундамент снова перекосился, — произносит мама, адресуясь к некой точке над папиной головой.

— Не представляю, где сейчас достать денег на ремонт, — бурчит папа с набитым ртом.

— По-моему, нам нужно взять еще один кредит.

Папа только фыркает.

— Как вы там ладите с новой соседкой? — обращается ко мне мама. Доброжелательная и радушная хозяйка, как всегда.

— Эта квартира! — тут же рявкает папа. — Сколько раз повторять, она тебе не по карману!

— Прекрати донимать бедную девочку из-за ее квартиры! — вдруг кричит мама, и мы подпрыгиваем: мама редко повышает голос дома, а уж тем более за едой. — Она нашла себе соседку. Это признак финансовой сознательности.

— Дорис, она все равно живет не по средствам. Если бы это зависело от меня, мы бы научили детей ценить деньги.

Щеки мамы становятся свекольного цвета.

— С каких это пор ты заботишься о воспитании? — гремит она. — Да ты в доме палец о палец не ударил. С чего это ты теперь так разволновался? Это я вырастила наших детей. Не ты!

— Дорис, мне кажется, это не самая подходящая тема для ужина, — тихо говорит папа.

Обычно мама понимает намек, берет себя в руки и извиняется, что не сдержалась, но не сейчас.

— Ну ВСЕ! — выкрикивает мама и швыряет льняную салфетку на свой кусок пиццы. — Развод!

— Дорис, — невозмутимо увещевает папа, — успокойся, пожалуйста.

— Я устала быть спокойной, — заявляет мама.

— Веди себя разумно, Дорис, — уговаривает ее папа.

— На этот раз я так и сделаю, Деннис. Я ухожу.

С этими словами мама топает по лестнице в спальню. Слышно, как она яростно выдвигает и задвигает ящики комода.

— Пап? — Я вопросительно смотрю на него.

— Не бери в голову. — Папа снова принимается за еду. — Последнее время она постоянно требует развода.

— Может, стоит ее выслушать?

— Скоро остынет.

Папа продолжает жевать, а мама тем временем спускается вниз, волоча за собой большой чемодан на колесиках.

— Прости, Джейн, что тебе пришлось при этом присутствовать, — говорит она и выходит через черный ход.

Сидя за столом, мы с папой слышим, как она заводит свой «вольво»-универсал и выезжает из гаража. По темной улице проносятся фары.

— А вещи она тоже каждый раз собирает? — спрашиваю я.

— Нет, — качает головой папа. — Это что-то новое.

Сбитая с толку и растерянная, я всю ночь лежу на диване и жду, когда вернется мама. Но она не возвращается.

Утром выясняется, что мамы все еще нет, и папа, державшийся накануне с эдакой беспечностью, начинает волноваться.

— Она вернется, — повторяет он, однако уже не так уверенно, как вчера вечером.

— Попробуй позвонить ее сестре, — советую я.

— Ладно, но позже, — соглашается папа, явно недооценивая ситуацию. — Если она сама не позвонит через час или два.

Я со вздохом качаю головой.

Звоню на работу и сообщаю, что заболела, а сама жду весь день и весь вечер, но мама так и не объявляется. Не зная, что делать, еду на электричке к себе, оставив папу в кресле у телефона.